Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице] - Генрих Гацура

«Стадо баранов, сейчас опять начнут лаяться…»

Действительно, несколько человек в очереди тут же громко заспорили между собой, призывая в свидетели соседей. Среди крикунов особенно выделялась женщина с фиолетовыми волосами.

— Если не прекратите, я не буду принимать, — предупредил Сергей Иванович, но она не унималась, все пытаясь что-то доказать толстопузому очкарику.

«Ну, ладно, я тебе, стерва крашеная, покажу!..»

— Кто первый? Давайте, что у вас?

Сухонькая старушка вытащила из черной хозяйственной сумки небольшую оклеенную желтым бархатом овальную коробку, и, открыв ее, поставила на деревянный барьер, отделяющий стол приемщика от очереди.

— Вот, милок, яичко пасхальное.

Оценщик с трудом оторвал взгляд от царского герба и надписи золотом на внутренней части крышки футляра, и, сделав как можно более непроницаемое лицо, взглянул на бабусю.

— Знаете, — засуетилась она, — яичко открывается, а внутри роза, но она тоже открывается. Я могу показать.

— Не надо, — сглотнув слюну, глухо сказал Курлюков и захлопнул футляр. — Сколько хотите?

«Черт побери, надо же было сегодня, как назло, денег не взять. В кармане, наверное, и полторы сотни не наберется. Придется ехать в обед за деньгами…» — в одно мгновение промелькнуло в голове у Сергея Ивановича.

— Мне, милок, сосед сказал, что за него не меньше ста рублей дадут.

— Вы хотите сто на руки?

— Ну, если можно…

«А вдруг, это очередная, обэхээсовская?..»

Оценщик внимательно оглядел стоящих за барьером людей. Вроде никто не обращал на его разговор со старушкой внимания. Он взял футляр с яйцом, сунул в стоящую рядом со столом пустую картонную коробку и сказал:

— Хорошо, оценю его в сто десять рублей, но если не продадут, я не виноват, сами будете платить за хранение. Давайте паспорт.

Быстро переписав паспортные данные, Курлюков протянул старушке привязанную к барьеру шелковой веревочкой шариковую ручку. — Подпишитесь здесь и здесь… Эта квитанция вам. Деньги получите через три дня после продажи.

После старушки стояла женщина с помятым желтым лицом и в замусоленном мужском плаще, одетом прямо на комбинацию. Она вытянула из кармана электробритву со шнуром и бросила на прилавок.

— Вот, начальник, на бутылку надо.

— Здесь не скупка, — брезгливо отодвинул бритву приемщик, — а антикварный магазин. Следующий.

— Ах ты! — заорала женщина. — Еще одноклассник называется! Зажрались тут все!..

Следующим был старичок. Из-под его расстегнутого плаща выглядывал белый пиджак, а из кармана газета «Советская культура». Он положил на барьер аккуратный сверточек, развернул и вынул из него бронзовую рамочку с ангелочком.

«Интеллигент, — усмехнулся про себя Курлюков, — будет доказывать, что рамочка принадлежит императору Павлу, а он его троюродный племянник».

— Сколько хотите?

— Сто двадцать рублей.

— Откуда такая цена? — поинтересовался Сергей Иванович.

— Месяц назад я взял ее у вас в магазине за эту цену, но она мне не подошла. Вот квитанция.

— М-да… Давайте паспорт.

— Пожалуйста, младой человек. Да, знаете, — старичок грудью навалился на барьер, — мне, пожилому старому человеку, понравилось то яичко, что передо мной сдала старушка. Оно так напомнило мне о детстве. Я дам двадцать рублей сверху, если вы оставите эту безделушку для меня.

— Что вы себе позволяете? Здесь вам не частная лавочка, а государственное заведение! Ждите пока выставят на продажу и покупайте на общих основаниях со всеми.

— Да, да, конечно, — старик схватил квитанцию и задом попятился к выходу.

«Здорово я его. Ишь, двадцать рублей он мне даст…»

Старик ушел, а Сергей Иванович задвинул на всякий случай картонный ящик с яйцом подальше под стол.

Возле двери с небольшой табличкой «Прием на комиссию» топталось несколько фигур. Во дворе появилась старуха в красном платке. От группы тут же отделился толстяк в коротенькой кожаной куртке и подошел к ней.

— Что-нибудь сдаете?

— Чего?

— Что-нибудь сдаете в «комок»?

— Куда? — вновь не поняла пожилая женщина.

— Ну, в комиссионный магазин.

 — Да.

— Покажите, может, мне понравится, и я сразу куплю. Вам не надо будет стоять в очереди, ждать денег, да еще терять семь процентов.

Они отошли в сторонку, и старуха открыла большую брезентовую сумку. На дне ее лежала красивая стеклянная ваза.

— Сколько думаете?

— Сто пятьдесят рублей.

— Ну, что вы! От силы вам стольник поставят. Если хотите, могу дать.

— Нет, мне надо сто пятьдесят.

— Хорошо, если вы мне не верите, можете сходить оценить, я подожду здесь.

Пожилая женщина скрылась за дверью с табличкой «Прием на комиссию». Толстяк вышел со двора и подошел к телефонной будке.

— Алло, позовите Хелену… А, это ты. Богатая будешь. Слышишь, там у тебя бабуся в красном платке с Галле. Скажи ей, что эти вазы плохо уходят, ну в общем, поставь до ста рублей. С меня, как всегда, причитается… Хорошо, постараюсь для такой красавицы. — Он положил трубку и возвратился к своему посту у двери.

— Что у нее было? — спросил один из «перехватчиков».

— Ваза, похоже, Галле. Сотен на восемь — десять тянет.

— Сколько дал?

— Стольник.

— Почему так много? Не в твоих привычках столько давать.

— Вещь стоящая, я подобную в каталоге «Сотсби» видел, на несколько тысяч фунтов стерлингов тянет. Ее спокойно можно за восемь сотен Генриху сдать. А ты чего «репунсируешь»? Все таскают?

— Ай, —  махнул рукой перехватчик.

— Да, что ты трясешься, им сейчас надо миллионные дела раскручивать, а не твою сторублевую муру…

— Это точно, — подтолкнул стоящего с кислым лицом парня мужчина в стеганом сером пальто. — Кому суждено утонуть, тот не повесится. Нечего раньше времени паниковать. Отдай лучше мне, пока не поздно, свою горку…

Только перед самым обедом Сергею Ивановичу удалось выкроить немного свободного времени, чтобы попросить Валечку, продавщицу из отдела бронзы, выписать чек на яйцо и заплатить по нему в кассу. Через несколько минут он уже набирал телефонный номер из ближайшего автомата.

— Александр Кристапович, это Сергей. Мы не могли бы сегодня встретиться после работы… Ну что вы! Все чисто… Тридцать… Конечно, штук… Примерно то, что вы просили для своего зятя. Даже лучше… Хорошо, я приеду туда. Все.

До конца рабочего дня оставалось минут двадцать пять, когда к столику Курлюкова вновь подошел старичок.

— Младой человек, вы сказали, что-то яичко я могу купить на общих основаниях. Я уже столько времени караулю, но его до сих пор еще не выносили.

— Сегодня уже вряд ли, — взглянув на свою «Сейку», раздраженно сказал Сергей Иванович, — можете спокойно идти домой.

«Вот, пристал, дурак старый. Пускай уходит, а завтра я скажу, что сегодня, перед самым закрытием, продали. Двадцать рябчиков он мне даст… Шляются тут всякие…»

Только сейчас он заметил уже давно трезвонящий на столе телефон.

— Антикварный магазин… — Рявкнул Курлюков в трубку, но тут же сменил тон почти на шепот. — Ты точно, чокнутая. Я тебе сколько раз говорил — не звони мне на работу… Ладно, после восьми. Нет, постой, у меня сегодня деловое свидание. Приезжай лучше в субботу на своей тачке ко мне на дачу… Пока. — Он бросил трубку и повернулся к последней посетительнице. — Что у вас?.. Фарфор? Это туда. У меня только металл.

Отделавшись от пьяненькой женщины с безголовой фигуркой пионера, Курлюков сложил квитанции, запер их в сейф в кабинете директора и ровно в семь, с сумкой через плечо, вышел из магазина.

— Сергей, к тебе посетительница.

Вместе с лейтенантом Соковым в кабинет вошла полная женщина в черном плаще и огромной хозяйственной сумкой, из которой торчали два батона.

— Вы Николаев, — спросила она сидящего за столом молодого человека.

— Да, я.

— Меня направил к вам дежурный.

— Прошу, садитесь, — следователь убрал в стол недописанный листок.

 — Моя фамилия Кускова Александра Абрамовна, — посетительница положила перед Николаевым пропуск и паспорт. — Я уже один раз была у вас в милиции, когда восемь месяцев назад меня обокрали. Тогда я перечислила все, что у меня пропало, и солидный мужчина, наверное, ваш начальник, сказал мне, чтобы я походила по комиссионным магазинам, может, где-нибудь увижу свои вещи. Вчера после работы я ездила навестить свою больную подругу в центр и на обратном пути зашла в антикварный магазин. И, представьте себе, сразу же узнала свою лампу, даже попросила ее показать.

— Надеюсь, вы не стали требовать ее назад? — поинтересовался Сергей.

— Как можно. Мне объяснили, чтобы я ни в коем случае не поднимала шум. Вчера ехать к вам было уже поздно, тем более что мне к шести на работу…